В 11-м веке в моду вошли девичьи длинные вычурные туники. Женственность и спонтанность наряда заставляла интеллигенцию того времени скривляться в отвращении.
Это было во времена Норманского завоевания (норманны, завоевывающие Англию... буквально звучит устрашающе, но это всего лишь популяризация французской культуры среди населения после того, как в правящем классе стали преобладать французы и про-французские настроения, что внешне выглядело абсолютно мирным), так что всё, что становилось модным во Франции → становилось модным в Англии, но англичане немного отставали.
Покрасуюсь перед боссом Испанией!
Мне нравится их непосредственность.
п/п: далее идёт маленькая история из жизни самого автора манги.
Испанцы хорошо умеют хвалить людей.
Они делают комплименты по любому поводу. Я был серьёзно озадачен этим, когда приехал в Штаты, потому что не привык к лести.
Просто получайте удовольствие.
Нёро~н.
п/п: "внешняя петля" - трюк с игрушкой йо-йо; "нёрон" - непереводимый японский фольклор))
Омаке
[футляр для пениса Гульфик]
Карман, пристегиваемый к промежности. Стиль, который вступил в моду, чтобы подчеркивать мужественность.
В этом сиквеле я нарисовал Англию маленьким мальчиком, так что считайте это экстра стрипом (омаке). Футляр для пениса гульфик стал популярен через много лет, так что Англия должен быть здесь взрослее.
Проба пера ^^ Название: Воспитание Автор: El Riddle (в данном случае я) Бета: Fujin!! Персонажи: Англия, Америка, Франция и Канада. Рейтинг: G Жанр: драма, джен
Читать)Зима в этом году выдалась особенно холодной. Были дни, когда я плавал по солнечным океанам, или когда еще не было ничего на этих землях. Я еще маленький был, наивный и дерзкий. Я помню только лучшие времена и говорю только о плохих. А потом появился Альфред. Пришлось подвинуться, ухаживать за этим капризным ребенком. Но больше всего в нем мне нравилось то, что он тоже умел мечтать. Вот ему от силы лет семь, такая же зима, только теплее. Я сажал его на плечи, и мы гуляли. Какое тогда было чистое зимнее небо, будто шелковая простынь. А после мы обязательно сидели в гостиной в нашем доме, у камина, и я читал ему сказки про фей, единорогов и лепреконов. Он смешно мне тыкал пальцем в ладонь и смеялся, не слушал. А потом зевал во весь голос, и я брал его на колени, и так не хотелось, чтоб он вырастал. Альфред редко бывает таким спокойным, вечно гонится за чем-то, пытается выше головы прыгнуть, огрызается взрослым, не понимает что говорит. И темы меняет так неуловимо быстро, что я тоже даже не слушаю его. Бывает нужно нам с Франциском встретиться, он Меттью с собой берет, и я вижу, как Ал бедного ребенка так заговаривает, что брат начинает плакать, обратно к Францу бежит, и он злится, говорит, что я воспитывать не умею, гладит Меттью по волосам ласково, тот к нему жмется, на меня испуганно смотрит. А Альфред в стороне лошадь-качалку деловито осматривает, не обращает на нас внимания. И таких вот случаев много-много. И дети вырастают. Америка уже подросток, ему 14. Он уже у меня земли выпрашивает и говорит, что сам со всем справится. А у меня уже и нет времени сидеть с ним. И после рутинных дней, по выходным, он заходит в мой кабинет, смотрит через щель двери. - Зайдешь? - Нет, - и все равно заходит, прижимается лбом к моей спине, обнимает за плечи, а я смотрю на то, как догорает на столе свеча, и воск капает на металлическое блюдце, и ничего не говорю. Все который год вспоминаю, как Франциск мне говорил, что нельзя баловать Альфреда, и мне хочется с ним время проводить, но я себе запрещаю. И он обиженно бьет кулаком мне в спину и уходит из кабинета, резко хлопнув дверью. А дальше, через еще года три, он скажет, что ненавидит меня, что лучше он будет независимым. А я сижу все так же на своем месте, в этой маленькой комнате, где свет догорает, и смотрю ,как на полке покрылась пылью книга с детскими сказками про фей. Я, правда, не умею воспитывать, и Америку не изменить никогда.
фик первый, пусть зовется "Бла-бла-бла" Автор: scops owl (то бишь я) и виртуально безымянный соавтор Персонажи: Америка и Англия Рейтинг: G Жанр: хиханьки-хаханьки. Размер: Мини. От автора: авторов двое, бэты ни одной. Попытка удержаться в рамках канона + маленькое хулиганство. Персонажи и штампы чужие. Две версии одной встречи.
Историческая подоплека: читать дальшеВ пятидесятых годах США, возглавляемые на тот момент бравым солдатом Двайтом Эйзенхауэром, на полном серьезе собирались воевать с СССР. Да даже не воевать - а сбросить несколько бомб на крупнейшие города Союза. Почему они передумали - версий много. Мы берем ону из них - что в итоге категорически против высказалась Великобритания, на чьей территории должен был быть размещен весь технический арсенал для преполагаемого запуска. Так же упоминаются события августа 1968 года и факт воинствующего присуствия советских танков в Праге. Все остальное - наши домыслы по поводу канонных характеров. Маленькое хулиганство - осознанный анахронизм, связанный с появлением в конце фика персонажа из еще не написанного (в 1968 то году) семитомника). Но уж очень хотелось...
Собственно текст:
читать дальшеАльфред успевает пересказать свой новый гениальный план и прокомментировать все поправки к нему, пока Артур осиливает всего одну чашку чая. Он делает маленький глоток, морщится, добавляет еще сахара, аккуратно размешивает его ложечкой, так что не слышно, как серебро задевает фарфор, опять пробует, улыбается, поднимает глаза на американца, разочарованно кривится и возвращается к своему чаю. И ничего не говорит. А между прочим Альфред готовился. Нелогичный, несерьезный, недальновидный, неразумный, недалекий – это все Артур постоянно говорит про него, и только Альфред знает, насколько старший брат прав. Местами. С какого-то момента Америка, собираясь к Англии в гости, начал планировать, что и как скажет, о чем заговорит, что предложит, как решит выйти из той или иной ситуации. Зачем ему это? Затем что он нуждается в искреннем восхищении и одобрении вот этого чопорного идиота. Вот уже много лет. И никак не может добиться. Он во многом завидует старшему брату. Например, в том, что не обладая ничем, кроме гонора и сомнительного авторитета, этот островной зануда умудряется быть таким… таким… ну вот таким! Даже развалившись в кресле и, как видно, расслабив все мускулы, он остается элегантным, строгим и утонченным – ни одной лишней складочки на брюках, ни одной уродливой морщинки поперек пиджака и ни единого звука, когда он размешивает сахар в этой маленькой почти кукольной чашке. Ей богу! Ну как его впечатлить? Иногда Альфреду хочется, чтобы Артура кто-нибудь похитил, и чтобы его надо было спасать. Вот где бы он себя проявил! Организовал бы маленькую атомную войну, переворошил пол-Европы, обстрелял пол-Азии, ёкнул пару бомб в Африке, вышел бы из огня целым и невредимым, перемазанным сажей, с опаленными ресницами и одной, длинной и тонкой, царапиной на щеке… эх… взял бы Артура на руки… нет, лучше для начала - за руку. И вывел бы из горящего здания. Вот это сюжет! Вот это финал! Но никто ж его не похитит. Людвиг и то тогда издалека чем-то в него покидался, и опять на континент, к более интересным персонажам. Кому он вообще нужен? Даже со всей своей чопроностью, элегантностью и этим глупым фамильным сервизом. Ну кому? Врагу такого счастья не пожелаешь… И приходится добиваться своего по правилам старомодной европейской политики - словами и на словах. Рассказывать ему, как можно поставить Россию на место, защититься от военной угрозы, разломать стены, вставшие поперек Европы, и выпустить из этого социалистического зоопарка ни в чем неповинных западных славян и прибалтов. Иван ведь совсем обнаглел! В Прагу с танками! (Альфред даже в энциклопедию залез и выяснил, что такое "Прага", вот приписка на обороте карты, если вдруг Артур переспросит, а он забудет. Про западных славян и прибалтов, кто такие, как выглядят (Черт побери! Так это же Феликс с Торисом!) - тоже себе пометку сделал, а то мало ли...) Ох уж эти русские! Нет, он теперь не хочет просто, как тогда в пятидесятых, разбомбить дом Брагинского. Он помнит, как отчитал его Артур: “Так не надо делать” и пальчиком погрозил - боялся уже подзатыльники давать. Альфред учитывает и проговаривает это “так не надо” и сейчас, предлагает альтернативу, но Англия только вяло улыбается, глядя как будто сквозь него. А когда он спрашивает “Ну что?”, наклоняясь над Артуром, тот морщится, смотрит раздраженно, будто его отвлекли от чего-то важного, и скрипучим голосом отвечает: “Очередной дурацкий план. Я против”.
Альфред успевает пересказать свой новый гениальный план и прокомментировать все поправки к нему, пока Артур осиливает всего одну чашку чая. Ну вот… А говорил, что придумал что-то такое…! “Что-то такое!” нельзя уложить в… двадцать минут. Ох, и что я здесь делаю?.. Альфред, да и многие другие по всему миру говорят, что Артур зануда. Может быть. Но как не скучать, не ехидничать и злобствовать умному человеку в окружении недальновидных и однообразных остолопов? Как? Каждый раз, напрашиваясь в гости, Америка сообщает, что привезет с собой новые чертежи, новые карты, новые планы – а на поверку оказывается, что нового в них… Артур перестает слушать где-то на середине рассказа. Ведь опять одно и то же будет говорить. Ему нравится голос Альфреда, его приподнятые интонации, ему в принципе нравится его харизматичный брат (и он никогда в этом не сознается, никогда), но он абсолютно не восприимчив к американской фонетике. Как можно было настолько изуродовать и упростить язык Спенсера и Шекспира. Нет-нет-нет. Пусть это будет просто бубнеж, просто приятный тембр и абсолютно бездарное бла-бла-бла. Пытаясь отвлечься, Артур принимается за чай. Он немного подостыл, но если добавить еще сахара, нет еще чуть-чуть, и аккуратно размешать, может ничего получится. Артуру не удобно вот так сидеть. Он не удачно откинулся на спинку кресла. Ногу свело, и в спине почти сразу от напряжения мышц стало покалывать. Но слишком уж идеально легла стрелка на его домашних брюках, и он не позволит себе пошевелиться, будет сохранять отстраненный вид, пока вдоволь не насладится этим исключительным зрелищем. А Альфред все говорит, говорит и говорит. Размахивая руками и периодически обращаясь к нему за одобрениями. Артур не торопится что-либо отвечать, потому что давно не слушает, но все еще спокойно следит за разгуливающим по комнате братом. Нет, в нем определенно что-то есть. Можно понять, почему все эти маленькие и слабенькие страны увиваются за Америкой, радуясь одному его слову, как золотому дождю. Сильный он, авторитетный, смелый. Но какой-то грубый, нет в нем загадки, волшебства, что ли... Вот если бы… И Артур со скуки начинает фантазировать. Сначала выкрашивает волосы Альфреда в черный, лохматит их легкой рукой воображения. Потом делает усилие и – хаха!- очки Америки становятся круглыми, пижонская куртка превращается в мантию, а вместо карты в руке у него оказывается волшебная палочка. С кем там он вечно воюет? С Россией? О да! – лысый, безносый, красноглазый Брагинский это нечто, вот уж точно вселенское зло. Из того, что тараторит Альфред на своему уродливом английском вдруг вырывается слово, очень похожее на “Круцио!” - и Артур еле сдерживается. Ему удается проглотить улыбку, как вдруг Альфред, уже глядя на него, произносит “Авада Кедавра!”, а потом, погрозив палочкой куда-то в сторону, наверняка на восток, опять – “Авада!!!” – и Артур готов засмеяться. Но снова сдерживается, собрав для этого все силы и даже нахмурившись. И когда Америка, уже блондин Америка, наклоняется к нему и настойчиво спрашивает “Ну что?”, Артур, разочарованный тем, что все опять вернулось на круги своя, лишь недовольно цедит свое дежурное “Очередной дурацкий план. Я против”.
читать дальшеАртур глотком осушил бокал и поднял взгляд на Альфреда. Густые брови сошлись на переносице, образовывая одну толстую линию. Если бы Кёркленд знал, что тот тут будет, то непременно отказался бы от приглашения. И не факт, что Франциск смог бы его уговорить придти. - Ты думаешь, что мне слабо? – еще раз повторил Артур, стукнув кулаком по шаткому столу. – Мне не слабо, равно, как и надрать тебе сам знаешь какое место. - Новый тост! За любовь! – воодушевленный Франция привстал, наполняя вином протянутые бокалы. Сейчас, когда все подарки были подарены имениннику, хозяин постепенно спаивал гостей, в надежде, что завтра они, чувствуя острые уколы совести, сами уберут за собой, а может, заодно, и завтрак приготовят… Отодвинув вино, Альфред с интересом разглядывал Англию, у которого на щеках уже хорошо был виден румянец. Вежливость и невозмутимость Англии испарились где-то между третьим и пятым бокалом. На шестом бокале Артур почувствовал усталость и отметил, что голова, видимо, приобрела в весе. Но стоило Америке заикнуться, что может быть хватит, число опрокинутых внутрь бокалов лишь увеличилось. Впрочем, это только сыграло на руку. - Да, слабо, равно, как и надрать мне задницу. Но, ладно, проверим? - Новый тост! – послышался голос Франциска. Альфред с улыбкой долил Артуру еще вина и дождался, пока тот глотком не осушил его. Стоило Кёркленду отвернуться, как Джонс вылил в пустой бокал содержимое своего, развернул Артура к себе и чуть ли не насильно заставил его выпить. Англия тихо засмеялся и, неожиданно для себя, облокотился на Америку. Глаза на мгновение закрылись, комната пришла в движение. - Пойдем… Пойдем… - Альфред склонился над Англией, несильно похлопал его по щекам. Глаза Артура распахнулись и уставились в одну точку. Не дожидаясь того момента, когда Артур медленно, но сообразит, на ком почти лежит, Америка схватил его за талию и повел в сторону выхода. - Его тошнит, – кинул Джонс пьяным гостям, которые улюлюканьем проводили их, и закрыл дверь. По пустым улицам, завывая, гулял холодный ветер, перемешиваясь с теплым ночным воздухом. Фонари слабо горели, еле-еле освещая асфальт… - Правда тошнит? – тихий спросил Англия, который за это время уже успел повиснуть на Америке, зарывшись носом в ворот его куртки. - Нет, не тошнит. Воцарилось молчание. Альфред почувствовал, как Англия плотно прижался к нему, что-то бормоча себе под нос. - Думаешь, что мне слабо? – с вызовом произнес Англия. Он поднял раскрасневшееся лицо к Америке и с презрением посмотрел на него. Альфред лукаво улыбнулся и притянул Англию за подбородок, целуя в губы. Артур, наконец-то, замолчал и подался вперед, отвечая на поцелуй. Америка помнил его поцелуи. Артур всегда целовал быстро, настороженно, будто ожидая опасности. И, конечно же, с закрытыми глазами. Но сейчас, Артур, будто боясь, что стоит ему закрыть глаза, как мир снова поплывет, упорно смотрел на Америку, зарывшись свободной рукой в его волосы. «Завтра этого не будет» - с тоской подумал Америка, прижимая Англию все ближе и ближе к себе, чтобы через мгновение сделать шаг и прижать Англию к стене, расстегнуть его рубашку и оставить после себя на ключицах, плечах и шее красные метки. Как он скучал по нему, как скучал по его нежным прикосновениям… Сколько прошло времени с тех пор, как Англия позволил себя поцеловать? Года? Или уже целая вечность? «Нет, Артур. Это ты ведешь себя, как большой ребенок, а я уже вырос» - Америка с трепетом поцеловал Кёркленда в шею. Все равно Англия завтра будет не в состоянии отомстить за сегодняшнее «преступление», а если еще завтра принести похмелиться, то может они даже продолжат. Нет, Артур совсем не умел пить. - Люблю... – выдохнул Англия, чувствуя на шее горячее дыхание. Америка улыбнулся. Это был не первый раз, когда Англия в нетрезвом виде признается ему в любви. Как там говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке?
Мы же не расстраиваемся из-за отмены аниме по ТВ, так ведь? Не расстраиваемся ^^ Все будет хорошо ^^ Потому два кавайных драббла из запасников.)
Автор:Christoph D.L. Жанр: зарисовка, флафф Рейтинг: G Пейринг: Альфред, Артур, Метью. От автора: хотел бы написать цикл драбблов о чайных традиций разных стран. Пусть это будет первым. Отказ от прав: отказываюсь.
читать.Артур любил сказки. Про маленьких фей и волшебных единорогов, что носятся сквозь листву и терни лесов. Было приятно думать, что пока по утру нож размазывает джем по сладкой булке, сказочный принц на белом коне, по ночи сразившись с драконом, вытаскивает очередную прекрасную принцессу из высокой каменной башни. Хотя не пристало взрослому мужчине с детьми по всему миру мечтать о гномах. А вот этих самых детишек воспитать стоит. Двое близнецов, одинаковые внешне - растрепанные, светловолосые и почему-то притихшие, сидят за столом. Вполне приемлемо для младшего, Метью, и совершенно нетипично для Альфреда. Значит, придется ждать взрыва или какой-либо шутки. Юному джентльмену не пристало вести себя как неотесанным племенам из лесов, что до сих пор бегают в звериных шкурах и с копьями. Потому и каждый приезд отца начинался с чаепития - три ложки заварки на чайник по числу присутствующих и еще одна. - Альфред, сиди прямо, - вот и кончилось спокойствие. Благо, мальчишка пока мал и слушается. Артуру не хотелось думать о том, что может вырасти из этого вздорного и амбициозного ребенка через несколько десятков лет без должного воспитания. Не хватало еще одного Франции, который, кстати, ошивается где-то поблизости и пытается заявлять права на детей. Идиот. Быстро разлить чай по маленьким чашечками и добавить молоко - три одинаковых и семейного сервиза, что Артур привез из дома на второй приезд. Тоже своеобразная дисциплинированность и соблюдение правил. Это важно, не так ли? Да и сервиз был красивым и вполне любимым - с маленькими розовыми цветами и фиалковыми бабочками. - Ай! - вскрик Метью и хруст чашки, и некрасивое коричневое пятно расползается по белоснежной скатерти. Нет, на этот раз мальчишка не виноват - лишь фарфор не выдержал температуры. Но все равно хнычет и извиняется, хотя самому ошпарило руки. Все-таки мальчики совершенно разные - когда Метью не прекращает тихого бормотания под нос: "прости, пожалуйста, это был..", то Альфред лишь фыркает и отворачивается, косясь на красные руки брата. Волнуется и чувствует себя ответственным? С чего бы, интересно? Глупости. Такие же глупости, как их тихая сказка, общая. Она кончается почти внезапно, через несколько десятков лет. А через две сотни лет превращается в эфемерные воспоминания, которые обычно хранятся в пыльных альбомах на высоких стеллажах. Артур снял с кораблей пиратский флаг и не отзывается на тихое "отец". Да и звать его так некому, честно говоря. А Альфред сменил черный чай на кофе, а выпечку с джемом - на жирные гамбургеры. А еще посмеивается над короной и смотрит свысока, так и не снявший розовых занавесок с глаз. Все меняется. Абсолютно. Кроме того, что прекрасные принцы вытаскивают возлюбленных из лап монстров, и кроме слишком редких встреч за чашкой чая из розово-фиалкового сервиза.
Автор:Christoph D.L. Жанр: зарисовка. Рейтинг: PG, и то за выражения. Пейринг: Альфред\Артур Исторический промежуток драббла: начало 21го века. Матчасть:ознакомиться честно говоря, я не большой любитель больших справок, но. В драббле упоминаются 1) вторая мировая, а в частности атаки Перл-Харбор японскими войсками, и атаки на Хиросиму и Нагасаки – американскими; 2) время японской оккупации, когда из-за уменьшения численности мужчин главы школ стали обучать иностранных солдат боевым искуствам. Мера была вынужденная, дабы знания и техника не пропала со смертью сенсея, потому что ранее и не каждый японец мог получить доступ в додзе. 3) история возникновения катаны. Японцы взяли за основу китайский прямой меч и после множества попыток нашли собственную и крайне удачную форму, как и меча, так и заточки. И еще, танто – это маленький меч для сеппуку. Можно сказать кинжал. Им-то при церемонии вскрывают живот.)
читать.Альфред был шумным и горячим, как печка. И самоуверенным, как герои фильмов про любовь и победы, что всегда заканчиваются одинаково. И иногда Артур завидует ему в подобном отношении, особенно сейчас, когда несносный мальчишка оборачивается вокруг своей оси и что-то рассказывает, ухмыляющийся и слегка разозленный. - И представляешь, я был уверен, что Брагинский решит испытать на мне все его ядерное оружие? Хотя и сейчас... Кто знает, что твориться у него в голове. Да, Брагинского разгадать было сложновато, да и никто не пытался толком. Внушал страх этот мужчина, постоянно завернутый в длинный теплый шарф. Даже к Кубе в таком виде ездил, заливал революционные раны водкой и разбрасывал красные маки вместо полюбившихся всем подсолнухов. Все боялись, и Артур - не исключение. Почему-то казалось, что вечером Иван приходит домой и снимает шарф, а потом и отклеивает привычную маску, и бережно ставит на полочку. До завтра, до следующего раза. А потом ложиться в кровать, и в стену смотрит волчьим взглядом, спит, не закрывая глаз, укутанный в одеяло по самые уши. Артур вздрагивает и переводит взгляд в чашку, почему-то представив, как под покровом ночи бывшие союзники Брагинского, подкравшись, пытаются разбить маску о комод, да только руки себе разносят в кровь. - Ей, Артур! - мальчишка присаживается на резной подлокотник кресла и слегка прижимается боком, доверчивый. Под футболкой уже и нет пропитанной кровью повязки. Действительно, мало кто ожидал такой жестокости от тихого Кику, ворвавшегося в дом Альфреда без предупреждения и обнажившего катану. Лезвие вошло в бок быстро и легко. Хорошие они, японские мастера клинков. Рана была не большой, но глубокой. А позже все отвернулись, чтобы не смотреть, как Альфред стреляет Японии в грудь. Всего два выстрела из любимого кольта. Быстро, без предупреждения и с ухмылкой на губах. Никто не вышел из этой войны победителем. - Помнишь меч Кику? Ну, Японии... Красивый такой. Мне он такой же подарил, только маленький. Кажется, он называется танто или тонто, я не помню, - Альфред смеется и зарывается носом в светлые волосы друга. Подарил, как же. Сам вынудил пустить в оружейную да утащил первое, то попалось под руку. Вряд ли Япония был в том,положении, чтобы отказывать. Хотя как иначе бы Артур узнал о превосходных восточных клинках, а еще о технике рукопашного боя. Хотя и Кику сам не подарок - утащил меч у Китая, убегая, и, видимо, погнул по дороге в спешке. - А ты пахнешь все так же... папочка, - выдернутый из задумчивости прикосновением к уху Артур вздрогнул и уставился на ухмыляющегося мальчишку. - Это психологическое отклонение, ты знаешь? - отвернуться, чтобы не смотреть. - Как скажешь, - самоуверенный, как и обычно. Героям голливудских блогбастеров неизвестно сопротивление пассии и элементарные правила этикета. - Я не собираюсь поддерживать тебя снова, - твою мать, Артур. Какого хрена ты ведешь себя как девочка-целочка? - Я собираюсь ввести войска в Ирак, - мальчишка не слушает. Чертов герой. - Ты со мной? - ...хорошо.
фик: 8 декабря 1980 года Автор: мой виртуально безымянный соавтор. Бэта: я (я очень плохая бэта) Название: 9 декабря 1980 года. Рейтинг: читают все! Пейринг/Персонажи: Артур, Альфред, Кику, Иван, совсем по мелочи - Франциск и Феличиано, и уволенный слуга. От автора и бэты: автор и бэта - англоманы и битломаны. Поэтому они не могут без Артура, поэтому им кажется, что 8 декабря 1980 года в Нью-Йорке произошло страшное, отчасти - худшее. Маленькая, неполитическая зарисовка. Подоплека: читать дальшепоздним вечером 8 декабря 1980 года был убит Джон Леннон.
читать дальше- Ненавижу, ненавижу… - шепчет Артур и, поджав губы, отворачивается. Альфред растерянно смотрит ему в спину и не знает, что еще сказать. «Прости…» не сработало. Англичанин, не сказав больше ничего, уходит из прихожей. Он настолько быстрый и уверенный в своем раздражении, что напуганному Америке приходится за ним бежать. Они оказываются в столовой, где на столе - полупустая маленькая чашка, кофейные пятна на белоснежной скатерти и утренняя газета. Альферд пробует еще раз. - Артур, прости… - Что? Простить? – он оглядывается. На скулах красные истерические пятна. – За что? - Я... - Ты? Ты - самолюбивый, никчемный, безответственный, а, как оказалось, еще и беспомощный, остолоп! Тебя за это простить? - Артур… - Свобода у него, видите ли, процветает. Свобода убивать людей на улицах?! Как такое возможно? Как ты допустил?! – голос срывается. - Я же… - Это ты виноват. – шепчет Англия, давясь злобой. – Ничего, ничего тебе нельзя доверить, поручить. Это все твоя культура, твои нравы, твоя несерьезность… - Артур… - пламенную речь Артура обрывает появившийся в дверях Кику. - Еще один! Кто тебя впустил? Тоже с сочувствиями? – на лице японца не дрогнул ни мускул, когда подошедший Артур закричал уже на него. – Убирайтесь оба! Альфред изумленно моргает. Его хватает только на немногословное: - Прости. Я зайду попозже. – и на то, чтоб уйти. За ним из комнаты выходит, покорно опустив голову, японец. Артуру хочется крикнуть еще что-нибудь им вслед, запретить Альфреду приближаться к его дому, говорить на его языке, слушать его музыку. Но, как и всегда, он сдерживается. По лицу пробегает последнее мимическое движение ярости и он устало опускает на стул. На некогда белой скатерти по-прежнему лежит газета от 9 декабря с новостями из Нью-Йорка на первой полосе. Артур смотрит перед собой и глубоко дышит, считая вздохи. На восьмидесятом или восемьдесят первом он почему-то начинает думать, что, наверно, вспылил, и произошедшее не стоит того, чтобы вот так ругаться, и себя загонять, ведь бывало и хуже, да так, что сравнивать с этим нельзя, нехорошо, нехорошо получилось, разорался, разнервничался, как не положено. Но тут звонит телефон и прорвавшийся к нему по международной связи Франциск начинает причитать, что это ужасно, что эта такая потеря, такая утрата, как так можно – и Артур опять срывается. Сначала на Франциска и тот, крепко выругавшись в ответ, вешает трубку. А потом и на всех сразу. Он успокаивается только к вечеру, разругавшись с остальными лицемерами и плакальщиками, которые звонят и приходят к нему, прогнав слугу за то, что тот впустил к нему рыдающего Феличиано, и отключив телефон. И ближе к полуночи ему самому приходится идти к дверям, потому что настойчивый визитер никак не хочет перестать мучить звонок и надорванные артуровы нервы. Он распахивает дверь, уже приготовив пару универсальных замечаний касаемо ума, внешности и происходения любого ночного гостя. Но не может воспользоваться ни одной из них. Потому что гость - не любой. Потому что на пороге стоит Иван Брагинский, с неприлично глубокой печалью в глазах. Он сам весь снегу и за спиной его, на улице - снег, снег, снег. Артур пытается заставить себя думать о том, что вот так стоять у распахнутой двери - холодно, а на самом деле думает о том, что вот так стоять одному напротив (против?) Брагинского - страшно. Но вдруг Иван, промямлив что-то на своем языке, шагает вперед и одним широким движением сгребает Артура в охапку. Он крепко обнимает его и бормочет, смешивая два языка: «Ты этого того – держись. Черти что, конечно… - что-то по-русски. – Ты молодец. Не раскисай только". И опять по-русски. А потом отодвигает от себя и, глядя в глаза, четко произносит: «Let it be». Артур спохватывается: - Ты… ты знал? - Конечно… Я, может, и сижу у себя там... Ну, далеко... Но за всем интересным у вас тут слежу. А он был самым интересным, самым лучшим. Больше Брагинский сказать ничего не может. У него всегда был хороший музыкальный слух (и как выяснилось, вкус), и он не может не замечать своего смешного акцента, когда говорит на понятном Артуру языке. Он стоит и улыбается, наверно, думая, что успокаивающе. Артур все еще удивленно моргает, думая о какой-то ерунде. Иван хлопает его по полечу и говорит: - Ну ладно, я пойду. Дверь закрой. Простынешь. И уходит. Англия стоит перед закрытой дверью и рассеянно перебирает собственные впечатления. Умеет Брагинский напугать и ошарашить. Лишить дара речи, возможности двигаться, способности связно мыслить. А еще он умеет отвлечь. И даже неуклюже утешить. А еще это признание, это сочувствие, пришедшее из-за железного занавеса, несказанно льстит раздраженному уму англичанина. И даже сердцу. И поэтому до невыносимого усиливает боль утраты.
+ картинка. С фиком не соотносится. Просто тоже на битломанский сюжет. Автор - некто с жж-ником 8018.
Драббл: Америка (/Англия) Название: Ссора (название рабочее и если кто предложит лучше, то буду рад) Автор: Hayashigawa_Rinko (ну то есть я) Бета: Отсутствует, но я нахожусь в творческом поиске и буду рад любой помощи. Пейринг: Америка/Англия (хотя это скорей упоминание) Рейтинг: PG-15 (я, честно, не знаю, какой именно надо О.о) Статус: Закончено. Разрешение на размещение: если со всеми выходными данными, то пожалуйста)) Дисклеймер: Ах, если бы, ах, если бы (с) Персонажи мне не принадлежат, я взял поиграться и обязательно положу на место. Предупреждение: Там есть целое одно упоминание об NC -__-"" От автора: Мое долго думало, мое долго решалось и топталось... Потом мое настучали по башке и сказали "Пости!" Страшным голосом сказали. Так что я решил запостить. Вот. Надеюсь вам понравится. Приятного прочтения ^_^
ТыкОн ненавидел это прозвище, которое ему дал, кажется, Франциск. "Голливудский мальчик", как же раздражает. Будто клеймо, будто он никогда не бывает серьезным. Даже в камуфляже и с автоматом в руках, все равно - "Голливудский мальчик". Даже когда убивает, даже когда приставляет дуло пистолета к чьему-то виску. Это происходит не так часто, но бывает. И все равно, ему никак не удается избавиться от этой клички. Альфред передернулся и попытался расслабиться, помогло слабо. Даже кружка кофе, греющая руки не помогала. Последняя встреча с Артуром прошла просто ужасно. Они разругались в пух и прах, в очередной раз. А ведь хотели помириться. Старший брат все еще не мог простить Альфреду его желание вырасти, стать свободной нацией. Ну что же, тут они никогда не придут к компромиссу. Артур никак не может понять, что его младший братик вырос и больше не может держаться за его руку. И это его проблемы. Опекать себя он не позволит. Альфред отпил из чашки кофе, он был сладким и очень крепким, самое то для такого настроения. Смысл топить тоску в алкоголе, когда есть кофе? Хотя Артур, когда выпьет, готов почти на все. Воспоминание нахлынуло так неожиданно, что Америка чуть не выронил из рук свою кружку. Он будто снова чувствовал гладкую кожу у себя под ладонями, слышал тихие стоны и видел эти замутненные страстью глаза. Будто снова мог услышать, как он произносит его имя, снова и снова, то шепча, то выкрикивая его. Альфред закрыл глаза и отставил кружку на край стола. Нет, сегодня никакой работы точно не выйдет. И зачем он опять с ним поссорился? Дурак... А, вдруг, Артур решит, что больше им встречаться ни к чему? Пришлет своих каких-нибудь советников? Что тогда? Что будет, если он лишится возможности видеть своего любимого старшего брата? Альфред снял очки и потер переносицу. Это все просто сложный день, надо успокоиться, у него тут финансовый кризис, а он задумывается о каких-то глупостях. Америка снова склонился над кипой бумаг, забыв про кружку с кофе, который медленно остывал, стоя на столе.
Драббл: Америка (/Англия) Название: Ссора (название рабочее и если кто предложит лучше, то буду рад) Автор: Hayashigawa_Rinko (ну то есть я) Бета: Отсутствует, но я нахожусь в творческом поиске и буду рад любой помощи. Пейринг: Америка/Англия (хотя это скорей упоминание) Рейтинг: PG-15 (я, честно, не знаю, какой именно надо О.о) Статус: Закончено. Разрешение на размещение: если со всеми выходными данными, то пожалуйста)) Дисклеймер: Ах, если бы, ах, если бы (с) Персонажи мне не принадлежат, я взял поиграться и обязательно положу на место. Предупреждение: Там есть целое одно упоминание об NC -__-"" От автора: Мое долго думало, мое долго решалось и топталось... Потом мое настучали по башке и сказали "Пости!" Страшным голосом сказали. Так что я решил запостить. Вот. Надеюсь вам понравится. Приятного прочтения ^_^
ТыкОн ненавидел это прозвище, которое ему дал, кажется, Франциск. "Голливудский мальчик", как же раздражает. Будто клеймо, будто он никогда не бывает серьезным. Даже в камуфляже и с автоматом в руках, все равно - "Голливудский мальчик". Даже когда убивает, даже когда приставляет дуло пистолета к чьему-то виску. Это происходит не так часто, но бывает. И все равно, ему никак не удается избавиться от этой клички. Альфред передернулся и попытался расслабиться, помогло слабо. Даже кружка кофе, греющая руки не помогала. Последняя встреча с Артуром прошла просто ужасно. Они разругались в пух и прах, в очередной раз. А ведь хотели помириться. Старший брат все еще не мог простить Альфреду его желание вырасти, стать свободной нацией. Ну что же, тут они никогда не придут к компромиссу. Артур никак не может понять, что его младший братик вырос и больше не может держаться за его руку. И это его проблемы. Опекать себя он не позволит. Альфред отпил из чашки кофе, он был сладким и очень крепким, самое то для такого настроения. Смысл топить тоску в алкоголе, когда есть кофе? Хотя Артур, когда выпьет, готов почти на все. Воспоминание нахлынуло так неожиданно, что Америка чуть не выронил из рук свою кружку. Он будто снова чувствовал гладкую кожу у себя под ладонями, слышал тихие стоны и видел эти замутненные страстью глаза. Будто снова мог услышать, как он произносит его имя, снова и снова, то шепча, то выкрикивая его. Альфред закрыл глаза и отставил кружку на край стола. Нет, сегодня никакой работы точно не выйдет. И зачем он опять с ним поссорился? Дурак... А, вдруг, Артур решит, что больше им встречаться ни к чему? Пришлет своих каких-нибудь советников? Что тогда? Что будет, если он лишится возможности видеть своего любимого старшего брата? Альфред снял очки и потер переносицу. Это все просто сложный день, надо успокоиться, у него тут финансовый кризис, а он задумывается о каких-то глупостях. Америка снова склонился над кипой бумаг, забыв про кружку с кофе, который медленно остывал, стоя на столе.
драббл Название: ...mon droit Автор: Erochibi Пейринг: Франциск х Артур? как такового нет. Рейтинг: PG Жанр: не знаю. ну, может, немножко ангста. Саммари: простого чуда здесь недостаточно Разрешение на размещение: с разрешением - размещайте) Дисклеймер: мне ничего не принадлежит, ей-богу. Предупреждение: французский язык От автора: если есть какая-то историческая неточность, сообщите мне пожалуйста X_X
- Просто ты зануда,- Просто ты зануда, вот все от тебя и убегают. Артур стискивает кулаки крепче – еще чуть-чуть, и, кажется, раздастся треск лопающейся кожи. - Да неужели? – голос его спокоен, ну да, конечно! Не должно истинному джентльмену выказывать чувства на публике. – А сам ты, напомни мне, не терял территорий за океаном? Франциск морщится: в его представлении слова «джентльмен» и «лицемер» являются синонимами. Вдобавок, пришедшее в голову суждение устарело лет на триста: Артур еще с семидесятых* срывается на крик, стоит завести диалог в экс-колониальные дебри. Вот и сейчас, не нужно быть слишком внимательным, чтобы заметить: Англия на пределе. Его бледный лоб покрыт испариной; глаза – колючие, острые - обращены к противоположной стене и четко зафиксированы на невинном морском пейзаже. (Кажется, стекло вот-вот треснет от напряжения, тяжелая рама разлетится во все стороны, а краски в ужасе стекут по стене и, дрожа, забьются под плинтус). Ну, может быть, это не очевидно. Может быть - есть такая вероятность - он просто знает Артура – просто знает, что означает эта морщинка между бровей, просто знает, что означают истерично сцепленные пальцы. Франциск вздыхает: на самом деле он чертовски устал. Он и рад бы прекратить этот спор - бесполезный, нудный, затяжной, как (à Dieu ne plaise!) Столетняя Война, но Артур не хочет, Артур не отпускает, Артур не может жить одним настоящим, ему обязательно нужно возвращаться в то светлое прошлое, когда он владел четвертью земной суши. Артур, Артур, Артур! Какого черта, в конце концов, он должен уступать этому великовозрастному кретину?! Испорченный, невыносимый, непонятный… окутал себя ореолом импозантности, а стоит ковырнуть чуть глубже, так несостоятельность наружу и вылезает! Пффф. Франциск отпивает маленький глоток из своего бокала, давит досадливое негодование, и отвечает: - Потерял, конечно. Все мы потеряли, и Антонио, и ты, и я, вот только между нашими… «потерями» есть принципиальная разница. Артур шумно вздыхает, раздувая ноздри, но голос его не дрожит. - Разница только в том, что я лишился куда большего, чем ты. Франциск закатывает глаза. Приличия? Плевать! Все равно дражайший гость сверлит взглядом стену, не обращая на самого француза никакого внимания. И почему некоторым личностям так важно, чтобы последнее слово осталось за ними? Слабый голос на задворках сознания бормочет что-то по поводу «некоторых личностей», к которым принадлежит, по мнению голоса, не только надутый английский индюк, но еще кое-кто, вполне знакомый Франции. Игнорировать голоса (народа или разума – как придется) несложно – это первое, чему учится каждая уважающая себя страна. - Артур, я тебя знаю. Я знаю тебя очень, очень давно. Я помню тебя язычником, помню пиратом, помню варваром, помню солдатом, помню аристократом и помню джентльменом. Ты позволишь мне быть откровенным? Короткий, отрывистый кивок, серьезное – как на похоронах – выражение лица. Артур, Артур, когда ты перестанешь принимать все так близко к сердцу? Куда подевалось твое хваленое чувство юмора? - Артур – Франциск выбирается из своего уютного кресла, ставит пузатый бокал на подлокотник и приближается к нервному, зажатому углу дивана собеседнику. - Артур – Артур мнется, когда тяжелая рука опускается на его плечо и подчистую игнорирует фигуру француза, не перемещая взгляд, будто бы все еще пытаясь разглядеть незатейливую картинку сквозь толщу грудной клетки, задрапированной тканью национальных цветов. - Артур, ты не умеешь прощать. Ты не умеешь забывать; и в том, что Альфред от тебя сбежал, твоей вины больше, чем чьей бы то ни было. Думаешь, мне хотелось отпускать Мэттью? Ноль реакции. -…Не хотелось, только все равно пришлось. Пришлось бы при любом раскладе; взрослые дети должны жить отдельно. Им тесно в твоей Великой Империи; они бунтуют, они хотят независимости, они пойдут на тебя войной, если ты не отпустишь их своевременно. Все, кроме тебя, понимают это. Да посмотри же мне в глаза, черт тебя подери! Англия молчит, и молчит неоднозначно - кажется, всего две секунды назад он молчал совершенно иначе. Франциск резко перемещает руку с плеча на щеку Артура, гладит, секунду, не больше, она мозолистая, рука-то, теплая и мозолистая, хотя сам Франциск, вероятно, не раз пытался смягчить этот факт – кремом там, отсутствием физического труда… Секунда проходит – и рука возвращается на плечо Англии. Артур не отодвигается: может – не успевает, может – не хочет. Покусывает нижнюю губу, и взгляд его неожиданно смягчается, взгляд его больше не способен крошить сталь и метать молнии. Молчание затягивается. Франциск уже хочет обратить все в шутку, сказать какую-нибудь пошлость или проехаться в очередной раз по поводу отсутствия вкуса у англичан. Все эти годы он разряжал обстановку именно так, принимая на себя удар праведного (ха!) негодования, помогая Артуру отвлечься от излюбленной (ненавистной?) темы на некоторое время. Но сегодня Франциск не может сказать ни слова. Тишину нарушает Англия. О, чудо! – голос у него отнюдь не спокойный, более того, он шершавый, как трехдневная щетина, дрожащий, как стакан в руках алкоголика. Франциск не может сообразить, о чем же Артур все-таки говорит, так он заворожен этими звуками. -…прав. ...Погодите, что? - Что?! - Наверное, ты прав. – У Артура, похоже, температура – во всяком случае, все симптомы налицо: сидит, как пыльным мешком пришибленный, раскрасневшийся, а вот теперь еще и признал свою неправоту. Франциск открывает рот, пытаясь выдать что-то приличествующее моменту, но оказывается на это неспособным. - Ты прав, а я нет. Может, он напился? Да когда, спрашивается, успел бы, выпивая бокал за то время, которого Франциску хватает, чтобы прикончить три? -…Надо было отпустить его с миром, еще тогда. Похлопать по плечу, укрепить торгово-экономические связи и не вмешиваться впредь в его внутреннюю политику. Но я не смог; я и сейчас не могу, возвращаюсь мысленно в то время, когда… Артур неожиданно закрывает лицо рукам и говорит глухо, отрывисто – Я думал, стоит мне надрать ему задницу, показать, кто в доме хозяин, так он и прибежит обратно, хныча и бормоча извинения. Но он такой упертый, и… и гордый, и… - И вообще, чертовски похож на тебя! – не выдерживая более сюрреализма сложившейся ситуации, Франциск плюхается рядом и панибратски обнимает Англию за плечи – я знаю, ты многое потерял, торгово-экономические связи, например – Франция позволяет себе пошлый смешок – но ведь все могло быть гораздо, гораздо хуже! Ты мог вообще никогда не признать свою вину! Что ж, теперь дело за малым – попросить у него прощения, например, а еще… - Прощения? – Лицо Артура выглядит живой иллюстрацией на тему «Священный Ужас». – Я? У кого… у этого… отступника?! У этого сборища провинциалов? Просить прощения?!! Франциск закатывает глаза. Да, прогресс налицо, но, видимого, простого чуда здесь недостаточно. Хоть бы его единороги ему уже подсказали, что он ведет себя, как осел! Франциск начинает смеяться, сначала тихо и интеллигентно, а потом все громче и громче. - Ты все такой же, - булькая, выдает он – Dieu et mon droit? - Mais oui – неожиданно для себя самого отвечает Артур по-французски – Dieu et mon droit, mon ami.
_______________________ *18в, вестимо) "à Dieu ne plaise!" - "упаси Господи" "Dieu et mon droit" - "Господь и мое право" девиз британских монархов >< "mais oui" - "ну, да" "mon ami" - "друг мой"
Фанфик, Америка/Англия Здравствуйте) Фанфик был написан в подарок для Fujin!! (э... флешмоб?)), идеей я частично обязана вот этой хохме - впрочем, из нее еще много чего хорошего можно почерпнуть) Заранее прошу прощения за любые ляпы.)
читать дальшеРодителям положено гордиться успехами детей. Это такой же закон природы, как то, что птенцы встают на крыло и приходится выпускать их на волю, как бы ни хотелось удержать подольше. Удержать в родном гнезде – в порыве семейных чувств, удержать под контролем – из политических соображений. И кто бы мог подумать, что крылья у Америки будут орлиные, а расправлять их своенравная птица станет во всю ширь горизонта. Оглянуться не успеешь – а тебя уже смахнуло, новое государство строит свои порядки, пренебрегая твоими, меняет вашу родную речь, пишет новую маленькую историю, которую почему-то все на свете знают лучше истории Англии. Артур ничего не может с этим поделать. Ему следовало бы гордиться своим отпрыском, а вместо того он даже завидует Альфреду, кусая локти от разочарования: не этого он хотел, не этого ожидал! Но уж что выросло - то выросло. Почему-то создается ощущение, что такой результат был неизбежен. Хоть в их жилах течет общая кровь, а вот воспитание у Альфреда совсем иное. И, что греха таить, как бы поначалу Артур ни играл в папочку, это был всего лишь повод предъявить права на молодую страну. На самом деле они братья - с Австралией и Канадой, между прочим. Просто Англия старший. И ему, такому гордому и серьезному, стыдно пасовать перед мальчишеской удалью Альфреда. Ему стыдно. А еще он завидует. А еще разочарован. И этому хаму хватает бестактности время от времени хлопать его по плечу и радостно сообщать о своих достижениях - в те времена, пока он еще ищет одобрения старшего брата. С детской непосредственностью, присущей ему, он делится своими успехами и совершенно не чувствует осуждения с его стороны. Инстинктивно выполняемая формальность - чтобы похвалили. Не Артур, так кто-то еще, однако к старшему брату все-таки положено бежать первым. Альфред налаживает связи со всеми, у всех учится, обо всех забывает, он похож на летний ветер - шляпу сорвал и умчался дальше, попробуй поймать. Он еще не знает раскаяния или сожаления, слишком юн для этих чувств. Слишком беспечен. Вырастает и перестает нуждаться в одобрении – у него теперь есть штука посильнее: Влияние. Как, черт подери, как и когда это успело случиться? Еще вчера маленькая колония выслушивала все наставления Артура, а сегодня - сегодня считает, что она может всё. Альфред привык, что ему все дозволено, а потому уже не спрашивает, можно ли распахнуть чужую дверь, войти в чужой дом, залезть в чужой холодильник, трепать за ухом чужую собаку, фамильярно говорить: "Здорово, давно не виделись, как ты? Давай по пиву, или, может, колы? Я как раз новую привез, попробуй – только что с конвейра!" Он покоряет мир такими вот методами - угощайся, мне ничего не жалко, у меня душа нараспашку, да и вообще - приезжай ко мне в гости, у нас отличный климат, места хватит на всех, какая прерия кругом, какие горы, Колорадо моё, Колорадо... К нему едут толпами, и он защитит любого, кто примет его покровительство; об этническом единстве не может быть и речи, зато демократия цветет и пахнет. Альфред от всей души - заботливейшая отчизна на свете, Артуру иногда даже тошно становится, сколько сил Америка вкладывает в то, чтобы быть таким. Случается, Англия едко думает, что такой открытости просто так не бывает, что это все Хитрый План, чтобы стать популярным, быть самым заметным и сияющим. Думает из зависти, конечно, и потом не менее едко признаёт: никакого Хитрого Плана и быть не может, этот вечный ребенок слишком безмозглый, чтобы придумать такое нарочно. Сомнительное утешение. - Слыхал? - между делом замечает Франция. - Альфред шутит, что ты его пятьдесят первый штат, - и непринужденно смеется, недолго и негромко, конечно же, ведь они все-таки Европа, мировая элита, а элите не пристало гоготать за столом. Также им не пристало плеваться чаем и падать со стула – и Артур, прославленный своей чопорностью, держится в рамках приличия. Даже не поперхнулся - только побледнел; но хваленое английское самообладание не подвело, он улыбается, стараясь говорить нейтрально: - В самом деле? Его чувство юмора по-прежнему отличается непосредственностью. И они продолжают обсуждать последние события все в той же манере - странам Старого Света положено оформлять свои старушечьи сплетни изящным кружевом и куртуазными выражениями. А Новый Свет пускай наряжается в гавайские рубашки и, чтобы облегчить общение с остальным миром, делает интернет общедоступным. Не угнаться. Не удержать. Рассыпается по миру классикой вестернов, голливудом всех времен, политическими шутками, прибаутками, поп-культурой с ее постерами, блестками, новостями о звездах, шумом, гамом, фастфудом, бизнес-империями и маленькими значками с символами брендов - его знают на каждом углу даже в захолустных джунглях. Что за беспредел… И как грустно становится от вездесущей голливудской улыбки. Долгими вечерами у камина Артур, глядя на свои фамильные гербы, предается меланхолии и рассеянно думает, что, быть может, он уже слишком стар, зря считает себя братом Альфреда, может, он все-таки Отец и давно пора уступить дорогу молодым, ведь, наверное, будущее – за активностью и простотой. Пройдут века, на Земле будет одна нация, одна власть, один тип мироустройства... Как-то они играют в гольф, Артур промахивается в очередной раз и, пока очередь Альфреда, говорит как бы невзначай: - Говорят, ты меня пятьдесят первым штатом называешь. - А? Ну да. То есть это была шутка, да, - простодушный до безобразия смешок. – Но, если хочешь, - удар, мячик полетел, - это вполне можно устроить, - приложив руку козырьком, Альфред высматривает белую точку среди широкой зелени - у него прекрасные поля для гольфа, жаль, зрение не позволяет их охватить одним взглядом – впрочем, то же касается всех остальных его земель. - Прости, что ты сказал? - уточняет Артур, и его голос даже звучит ровно. - Ну, если хочешь, можем договориться, я возьму тебя как бы под свою опеку, буду защищать твоих граждан как своих и... Договорить он не успевает - получает аристократичную пощечину - хлесткую и короткую. Очки съехали, а Альфред не замечает; только касается ладонью места удара и удивленно смотрит на брата. Такая беззащитная растерянность злит еще больше: даже разозлиться толком не за что – не на наивность же! Но она бесит, и Артур малодушно бесится, гневно раздувая ноздри, вскинув голову и сверля Альфреда взглядом. Ответное молчание великой независимой страны щекочет самолюбие и помогает Англии взять себя в руки. Если бы Альфред дал отпор, возможно, Артур и вышел бы из себя, но сейчас - этот грустный вопросительный взгляд побитого щенка, направленный на него сверху вниз, напоминает: ситуация под контролем Англии. По крайней мере, он по-прежнему старший и пользуется авторитетом. - Ни-ког-да не смей говорить ничего подобного, - цедит сквозь зубы Артур. - Не смей посягать на мою национальную гордость. Ты и понятия не имеешь, что несешь. Еще хочется сказать: "И поправь очки", но эта фраза прозвучит слишком по-семейному. Только личных разборок им сейчас не хватало. Нет уж, тут все должно быть строго, жестко, кратко. Раз – и навсегда. Он разворачивается и уходит - уверенно и быстро, но не торопясь, держа спину прямо, с королевским достоинством. Он слышит, что Альфред застыл на месте, и чувствует его взгляд между лопаток. Это тоже льстит: даже Америке не хватает наглости бежать следом и выяснять отношения после такого. Самоутверждение за счет более сильной державы, сыгранное на ее родственных чувствах – вот что это было, просто Артур не замечает за собой такого грешка. У себя в многовековом мерзлом замке он думает, что теперь шуточки должны прекратиться, Альфред вспомнит свое место, и... Стук в дверь. Дворецкий сообщает, что пришел младший брат милорда и очень настаивает на аудиенции. Артур поджимает губы: возможно, Америка пришел просить прощения. Что ж, разве можно отказать в этом, пусть даже такому оболтусу, как он? Разумеется, нет. И, конечно, ничего приятного для Англии в этом не будет, что вы, он всего лишь окажет милость родственнику. Когда Альфред замирает в дверях, будто ожидая повторного приглашения, у Артура волей-неволей лезут на лоб глаза: Америка явился во фраке, с прилизанными волосами и, судя по взгляду, заметно взволнованный. Но в своем американском духе он решил рубить сплеча: в два шага сократил дистанцию, рухнул на колено и протянул Артуру раскрытый ювелирный футляр. - Выходизаменязамуж! - выпалил он. Артур задохнулся от возмущения – даже не смог отвесить вторую пощечину. Время притормозило. Альфред смотрел на него выжидательно и очень, очень жадно – как собака, которая просит, чтобы ей отдали игрушку. Чуть ли не хвостом виляет. Молчание. Альфреду некомфортно молчать, поэтому он, сглотнув, тихо выдыхает: - Пожалуйста? - С ума сошел! – тут же обретает дар речи Артур и отпихивает от себя руку брата, неаристократично теряясь. Наверное, все никак поверить не может.
Альфред выглядит растерянным и обиженным, ведь он учился строить отношения по Голливуду, а в его фильмах героиня, которой делают предложение, восторженно ахает: "Да! Я согласна!". Однако то, как негневливо, чуть ли не смущенно отвернулся Артур, навело Альфреда на мысль, что, может, стоит попробовать, и, схватив брата за руку, он надевает кольцо. А потом, не давая опомниться, крепко целует, вжимая Артура затылком в спинку кресла, не дает вырваться, потому что чувствует: любое сопротивление здесь только для очистки совести. Англия неожиданно понимает, что не чувствует обиды. И гнева. И зависти - тоже. Когда Альфред отстраняется, Артур может только, стараясь выглядеть спокойно и унять клокочущее сердце, проворчать: - Совсем распустился. И Америка улыбается от уха до уха, зажмуривается и до смешного ласково трется щекой о его волосы. Артур раздраженно вздыхает и усиленно смотрит в потолок . - Меня этим не проймешь, - пытаясь говорить строго, продолжает он. Альфред выдает что-то вроде невнятного "Угу" ему в шею. Дыхание очень теплое, отчего по коже бегут мурашки, но Артур продолжает гнуть свое: - Я никогда не приму покровительство от тебя. Я независим, - не самое удачное слово для разговора с бывшей колонией. - Ты независим, - и в качестве подтверждения целует за ухом. - Не насмехайся надо мной! - вспыхивает Артур. - Я и не думал, - неожиданно серьезно отвечает Альфред. - Срать я хотел на покровительство. - Как ты выражаешься, - вот и все, что может ответить Англия, бессильно хмурясь, пока Америка без зазрения совести расстегивает пуговицы на его рубашке. Бастион пал.
-
-
15.08.2012 в 16:57Название: Воспитание
Автор: El Riddle (в данном случае я)
Бета: Fujin!!
Персонажи: Англия, Америка, Франция и Канада.
Рейтинг: G
Жанр: драма, джен
Читать)
-
-
15.08.2012 в 16:57Автор: scops owl (то бишь я) и виртуально безымянный соавтор
Персонажи: Америка и Англия
Рейтинг: G
Жанр: хиханьки-хаханьки.
Размер: Мини.
От автора: авторов двое, бэты ни одной. Попытка удержаться в рамках канона + маленькое хулиганство. Персонажи и штампы чужие.
Две версии одной встречи.
Историческая подоплека:
читать дальше
Собственно текст:
читать дальше
-
-
15.08.2012 в 16:57- Автор: king_marionette
- Бета: Шел aka Лана
- Категории: флафф
- Пейринги: Америка/Англия
- Рейтинг: PG
читать дальше
-
-
15.08.2012 в 16:58Все будет хорошо ^^ Потому два кавайных драббла из запасников.)
Автор: Christoph D.L.
Жанр: зарисовка, флафф
Рейтинг: G
Пейринг: Альфред, Артур, Метью.
От автора: хотел бы написать цикл драбблов о чайных традиций разных стран. Пусть это будет первым.
Отказ от прав: отказываюсь.
читать.
Автор: Christoph D.L.
Жанр: зарисовка.
Рейтинг: PG, и то за выражения.
Пейринг: Альфред\Артур
Исторический промежуток драббла: начало 21го века.
Матчасть: ознакомиться
читать.
-
-
15.08.2012 в 16:59Автор: мой виртуально безымянный соавтор.
Бэта: я (я очень плохая бэта)
Название: 9 декабря 1980 года.
Рейтинг: читают все!
Пейринг/Персонажи: Артур, Альфред, Кику, Иван, совсем по мелочи - Франциск и Феличиано, и уволенный слуга.
От автора и бэты: автор и бэта - англоманы и битломаны. Поэтому они не могут без Артура, поэтому им кажется, что 8 декабря 1980 года в Нью-Йорке произошло страшное, отчасти - худшее.
Маленькая, неполитическая зарисовка.
Подоплека: читать дальше
читать дальше
+ картинка. С фиком не соотносится. Просто тоже на битломанский сюжет. Автор - некто с жж-ником 8018.
-
-
15.08.2012 в 17:01Название: Ссора (название рабочее и если кто предложит лучше, то буду рад)
Автор: Hayashigawa_Rinko (ну то есть я)
Бета: Отсутствует, но я нахожусь в творческом поиске и буду рад любой помощи.
Пейринг: Америка/Англия (хотя это скорей упоминание)
Рейтинг: PG-15 (я, честно, не знаю, какой именно надо О.о)
Статус: Закончено.
Разрешение на размещение: если со всеми выходными данными, то пожалуйста))
Дисклеймер: Ах, если бы, ах, если бы (с) Персонажи мне не принадлежат, я взял поиграться и обязательно положу на место.
Предупреждение: Там есть целое одно упоминание об NC -__-""
От автора: Мое долго думало, мое долго решалось и топталось... Потом мое настучали по башке и сказали "Пости!" Страшным голосом сказали. Так что я решил запостить. Вот. Надеюсь вам понравится. Приятного прочтения ^_^
Тык
-
-
15.08.2012 в 17:02Название: Ссора (название рабочее и если кто предложит лучше, то буду рад)
Автор: Hayashigawa_Rinko (ну то есть я)
Бета: Отсутствует, но я нахожусь в творческом поиске и буду рад любой помощи.
Пейринг: Америка/Англия (хотя это скорей упоминание)
Рейтинг: PG-15 (я, честно, не знаю, какой именно надо О.о)
Статус: Закончено.
Разрешение на размещение: если со всеми выходными данными, то пожалуйста))
Дисклеймер: Ах, если бы, ах, если бы (с) Персонажи мне не принадлежат, я взял поиграться и обязательно положу на место.
Предупреждение: Там есть целое одно упоминание об NC -__-""
От автора: Мое долго думало, мое долго решалось и топталось... Потом мое настучали по башке и сказали "Пости!" Страшным голосом сказали. Так что я решил запостить. Вот. Надеюсь вам понравится. Приятного прочтения ^_^
Тык
-
-
15.08.2012 в 17:02превью
-
-
15.08.2012 в 17:03Название: ...mon droit
Автор: Erochibi
Пейринг: Франциск х Артур? как такового нет.
Рейтинг: PG
Жанр: не знаю. ну, может, немножко ангста.
Саммари: простого чуда здесь недостаточно
Разрешение на размещение: с разрешением - размещайте)
Дисклеймер: мне ничего не принадлежит, ей-богу.
Предупреждение: французский язык
От автора: если есть какая-то историческая неточность, сообщите мне пожалуйста X_X
- Просто ты зануда,
-
-
15.08.2012 в 17:04Здравствуйте)
Фанфик был написан в подарок для Fujin!! (э... флешмоб?)), идеей я частично обязана вот этой хохме - впрочем, из нее еще много чего хорошего можно почерпнуть)
Заранее прошу прощения за любые ляпы.)
читать дальше
-
-
15.08.2012 в 17:04Англия неожиданно понимает, что не чувствует обиды. И гнева. И зависти - тоже.
Когда Альфред отстраняется, Артур может только, стараясь выглядеть спокойно и унять клокочущее сердце, проворчать:
- Совсем распустился.
И Америка улыбается от уха до уха, зажмуривается и до смешного ласково трется щекой о его волосы. Артур раздраженно вздыхает и усиленно смотрит в потолок .
- Меня этим не проймешь, - пытаясь говорить строго, продолжает он.
Альфред выдает что-то вроде невнятного "Угу" ему в шею. Дыхание очень теплое, отчего по коже бегут мурашки, но Артур продолжает гнуть свое:
- Я никогда не приму покровительство от тебя. Я независим, - не самое удачное слово для разговора с бывшей колонией.
- Ты независим, - и в качестве подтверждения целует за ухом.
- Не насмехайся надо мной! - вспыхивает Артур.
- Я и не думал, - неожиданно серьезно отвечает Альфред. - Срать я хотел на покровительство.
- Как ты выражаешься, - вот и все, что может ответить Англия, бессильно хмурясь, пока Америка без зазрения совести расстегивает пуговицы на его рубашке.
Бастион пал.
-
-
15.08.2012 в 17:04всякое под катом
-
-
15.08.2012 в 17:05Мой маленький вклад фанарта с
читать дальше